— Значит, если оставить божество себе и поднять уровень мастерства до максимума, то тело останется уродливым, как у него? — зловещим шёпотом спросила госпожа Сише.

— И Тайдер будет таким же… — закусила губу Кайла.

— Может, хватит? — Я потёр вспотевший лоб. — Я пока не монстр, чтобы меня хоронить. И я не собираюсь оставлять бога себе.

— Извини, — Кайла перевела дыхание, разглядывая скелет. — Тогда кто его замуровал?

И тут снова ответил Годфред.

— Он сам себя замуровал. Вместе с богом внутри. Они погибли вместе. Как только человеческое тело Хранителя умирает, то умирает и бог внутри. Этот Хранитель убил не только себя, и сделал это сам. Он был сильным магом. Посмотрите на его позу. Он вытянул руку и сделал то, что сделал. Создал каменную стену вокруг себя.

— Значит, он был жив, когда… остался в стене… — Кайла отвернулась и схватилась за лоб.

— Несчастный монстр, — выдохнула госпожа Сише. Она осторожно коснулась его длинного когтистого пальца. — Может, он потерял рассудок?

— Нет, — я покачал головой. — Когда теряешь рассудок, то не замуровываешь себя в стену добровольно. Он ведь до последнего держал в руке значок Хранителя. Но такую мутацию не повернуть вспять. У него не было шансов, и он это понимал. А бог внутри него ничего не мог сделать. Последнее решение всё равно принимает сам Хранитель. И он выбрал смерть.

Я посмотрел на пыльный значок на своей ладони и крепко сжал его в кулаке.

Значит, получается так, что если поднять ранг до высшего и оставить бога внутри себя, то остаётся только два варианта: либо умереть вместе с божеством, когда придёт время, либо вынуть душу и стать бессмертным. Хотя был ещё третий — освободить бога и остаться обычным человеком.

Но этот Хранитель выбрал первый вариант и остался чудовищем. Невероятно сильным, почти равным богу. Но чудовищем. И этот остров был когда-то последним пристанищем монстра. Здесь он скрывался от людей, здесь он и сделал себе склеп, чтобы навсегда спрятать своё уродство. Это было его последнее человеческое желание.

Я нахмурился, вдруг вспомнив, как читал в библиотеке госпожи Сише отрывок дневника одного из Хранителей. Он писал, что нет им прощения. Ему и таким, как он.

«Мы выпустили их из-под контроля и воплотили, а потом познали всю их настоящую силу» — так он писал про богов.

Мой взгляд вернулся к скелету.

Этот Хранитель не захотел освобождать бога и погубил его в своём теле, пожертвовав собой. Он совершил всё это, лишь бы бог не вышел на свободу. Вот, что сделал этот Хранитель. Он уничтожил в себе зло и сам погиб с ним в этой стене. Великая жертва, и никто о ней не узнает.

— Замуруем его обратно, — произнёс я, сунув значок в карман. — И оставим в покое.

— Ты серьёзно? — вскинул брови Гофдред.

Неожиданно меня поддержала госпожа Сише.

— Надо его похоронить так, как хотел он сам. Мы потревожили его, и стоит вернуть всё, как было. Он хоть и был монстром, но не заслужил остаться в осквернённой могиле.

— Мама… он же чудовище. — Кайла мрачно посмотрела на мать. — А если он убил сотни людей? Мы ведь не знаем.

Госпожа Сише положила ладонь на плечо дочери.

— Не спеши судить монстров, о которых ты не знаешь правды.

Кайла опустила глаза. Наверняка, вспомнила, как она горела желанием тоже стать Хранителем бога. Правда, сейчас, после увиденного, вряд ли её желание сохранилось.

Мы ещё постояли безмолвно рядом со скелетом, в потом в таком же молчании вышли. Я и Годфред завалили вход в пещеру булыжниками, используя Лавину Хаоса, чтобы сдвинуть тяжеленные камни со всего острова. Теперь казалось, что здесь вообще нет никакой пещеры.

Госпожа Сише положила на один из булыжников сорванный тут же цветок.

— Покойтесь с миром, бог и человек.

Когда мы вернулись в башню, то нас ждал ужин из дичи. Видимо, Мозарт и Годфред успели поохотиться и сделать небольшой запас еды, пока я был у племени Катьяру.

На острове нас было всё больше, а значит, требовалось больше провианта. Все сублиматы и сухпайки из Гипериоса давно были съедены.

Во время ужина госпожа Сише рассказала о находке в пещере, а я показал значок Хранителя. Услышав о том, во что превратился несчастный человек, Афена насупилась и молчала весь вечер.

Её можно было понять — она сама недавно столкнулась с потерей памяти и почти полностью покрылась мутацией. Нам с Афеной осталось всего два ранга, чтобы добраться до высшего яруса мастерства. И тогда, возможно, случится то, что случилось с тем Хранителем из пещеры. А может, не случится.

Весь вечер я провёл с Афеной, чтобы её поддержать.

Спать мы легли вместе, на одну лежанку. Девушка крепко обняла меня, уткнулась лбом мне в грудь и так уснула. Она боялась своей участи. Я, если честно, тоже постоянно об этом думал.

Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором возникала та картина.

Скелет монстра, замурованный в стену, его наросты на плечах и спине, его вытянутый череп и большие глазницы, его мощные челюсти с клыками и когтистые пальцы.

А потом, когда я уже засыпал, то моё сознание исказило всё в болезненном сне: как бывший Хранитель вдруг вырывается из своей замурованный стены, с грохотом повалив каменные куски, и отправляется посмотреть на море. Он замирает на обрыве, смотрит на блеск волн пустыми глазницами, его голые рёбра поднимаются, будто невидимые лёгкие наполняются кислородом. Он подставляет череп ветру и сжимает когтистые пальцы в кулаки, а потом оборачивается и смотрит прямо на меня.

Его челюсть с хрустом раздвигается, и он произносит басом:

— Пойдём со мной, Хранитель ЛасГален. Чудовищам не место среди людей.

Я отчётливо ощущаю на запястье его мёртвую хватку, сухие кости его пальцев… и когти… и его силу, но ничего не успеваю сделать — монстр рвётся к краю обрыва, тащит меня за собой. Мы падаем вниз, прямо в море… лицо царапает солёный воздух, ветер полощет полы моего плаща, а монстр хохочет, пока море не превращается в кипящую лаву, и для нас обоих не наступает темнота…

…Я резко проснулся от тупой боли в голове.

В черепе гудело далёкое эхо от хохота мёртвого Хранителя, лоб вспотел, а дыхание никак не могло восстановиться, будто я почти задохнулся во сне. В руке был зажат запылённый значок из пещеры, причем так сильно зажат, что остались чёткие следы гравировки на ладони — колесо со спицами и глазом посередине.

Рядом, уткнувшись лбом мне в грудь, спала незнакомая девушка. Я сунул значок в карман, огляделся и увидел ещё пару неизвестных мне спящих людей. Кто это вообще?

Растерянность длилась недолго, в сознании помутилось и резко прояснилось.

Афена.

Рядом спала Афена. А там, дальше — госпожа Сише, Кайла и Нари.

Как же я мог их не узнать…

Усилием воли мне удалось подавил панику и заставить себя снова закрыть глаза. В ту ночь монстр мне больше не снился, только где-то на краю сознания мысли о нём постоянно крутились, грызли, отравляли. Но у меня было ещё слишком много задач, чтобы предаваться страхам.

Я решил использовать последнее тело морфи, которое у нас было. Его мы принесли с собой после схватки с Богом Солнца у поезда. В том морфи совсем недолго находился Опора Бога Солнца, которого я обрёк на смерть и скормил Годфреду.

Теперь же этот морфи предназначался для ещё одной Опоры.

На этот раз Опоры Бога Могил и Праха.

Душа Тихироса хранилась в моём накопителе, и я не собирался её просто сжирать. По крайней мере, пока. Тихирос был приближен к Артазару и мог знать о его планах.

Наутро я проснулся перед рассветом.

Афена не почувствовала моё движение. На другой лежанке крепко спали Кайла и её мать, а рядом устроился Жмот. Я не стал никого будить. Тихо поднялся, зашнуровал ботинки и только сейчас заметил, что Князь Тьмы сидит в углу и пристально за мной наблюдает.

Его красные глаза с оранжевым блеском не мигали и мерцали в темноте. Не знаю, кто именно на меня сейчас смотрел: просто кот или госпожа Майдере из Ордена Тайн. Так сразу и не разберёшь.